Пьесы Семена Злотникова десятки лет не сходят со сцен в театрах самых разных стран. Только «Пришел мужчина к женщине» сегодня играют в Москве, Одессе, Глазго и Сан-Франциско. В интервью Jewish.ruЗлотников рассказал, за что любил Петра Фоменко и Юрия Любимова, почему на пике своего успеха уехал в Израиль и создал здесь театр «Ковчег», а также как именно Б-г одобрил его планы в магическом Иерусалиме.
Каково это, будучи признанным драматургом, сняться с насиженного места и рвануть в абсолютную неизвестность? Что вас на это толкнуло?
– Сорок лучших лет жизни я провел взаперти. Мира не видел. Он мне только снился. Все тот же повторяющийся сон: мне легко, я бегу, а навстречу много людей, человечество. Вот эта идея нового пространства, а по сути, еще одной новой жизни, мною тогда овладела. Короче, сначала «рванули» в Европу. Потом в Израиль, но не будь Иерусалима – я, скорее всего, поехал бы дальше. Иерусалим буквально пронзил меня. В первый же вечер мы с женой отправились в Старый город и, стоя на спуске к Храмовой горе, увидели в небе первую букву моей фамилии. На иврите, разумеется. Звезды меня приветствовали! Я вдруг ощутил, что я уже видел эти выжженные палящим солнцем холмы и камни. Похожее пьянящее чувство я испытывал порой, завершая пьесу или роман. Я понял, что после долгих скитаний вернулся домой.
Все же эйфория первых дней не могла длиться вечно? Понятно, что в Израиле пишущему по-русски драматургу непросто.
– Почти сразу после приезда я начал репетировать c Юрием Любимовым. Мы были хорошо знакомы еще в Москве. В Театре на Таганке играли мои пьесы. В Иерусалиме же мы начали работать над пьесой «Уходил старик от старухи». Это было что-то – три месяца репетиций в боксерском клубе, куда нас по доброте душевной пустил наш друг. Помню, Любимов первый раз увидел ринг и говорит: «О, вот и декорация! Дедушка с бабушкой будут на ринге в трусах, майках и в боксерских перчатках». Надо видеть, как он показывал! Бросался на канаты, его пружинило и отбрасывало, он вращался и совершал кульбиты. Ему тогда было 75 лет! Если бы ринг предложил не Любимов, а кто-то другой, то я бы ответил: «Помилуйте!» А тут – согласился. Вот она, сила авторитета! Меня иногда обзывали абсурдистом, я люблю игру с выходом в нереальные состояния. Но в случае со «Стариками» я сам себе целью поставил – написать предельно реалистичную психологическую пьесу. Прежде всего, самому себе доказать, что и это мне по плечу. А тут ринг. Сегодня я бы на это уже по-другому ответил: «Юрий Петрович, я вас уважаю, но, пожалуй, что ринга не надо. Посадите их лучше рядышком, и пускай они просто друг с дружкой поговорят по душам».